Александру Ивановичу КУПРИНУ – 145

За свое первое напечатанное произведение Александр Иванович Куприн получил дисциплинарное взыскание. Произошло это в декабре 1889 года. Начальство Московского Александровского военного училища, где будущий писатель оказался по окончании кадетского корпуса, неожиданно обнаружило в сорок восьмом номере иллюстрированного «Русского сатирического листка» рассказ «Последний дебют», подписанный «Александр К–н». Хотя фамилия под публикацией была сокращена, догадаться об авторстве оказалось делом несложным. Сей поступок был расценен как личное оскорбление и посягательство на офицерскую честь. Наказание последовало мгновенно. Сначала автора заперли на двое суток в карцер, затем сделали внушение, запретив в приказном порядке заниматься недостойным будущего офицера «бумагомаранием». Много лет спустя ситуация эта была описана Куприным в эмигрантском романе «Юнкера». Не обладай писатель с раннего детства могучим телесным и душевным здоровьем, его литературный дебют мог действительно оказаться последним и таким образом вполне оправдать свое название. К счастью, этого не произошло. Благодаря упрямству, стойкости, а также своей богато одаренной натуре, Куприн, несмотря ни на какие внушения, и не подумал бросить перо. Через три года после первой публикации, он, будучи уже кадровым офицером, выступил в печати с новым произведением. Это была повесть «Впотьмах». Потом будут написаны «Олеся», «Поединок», «Гранатовый браслет», «Гамбринус» и многие другие произведения, принесшие их автору большую известность.
Мне, однако, хотелось бы вернуться к «Последнему дебюту», несмотря на то, что литературные критики отмечали его подражательность, а сам Куприн стеснялся впоследствии своего первого литературного опыта, из-за чего и не включил рассказ ни в один из прижизненных сборников. Известно, правда, что при своем появлении на свет «Последний дебют» был встречен читающей публикой достаточно сочувственно. Вряд ли это всего лишь чистая случайность. Мне кажется, что в этом маленьком рассказе автором была сделана серьезная заявка на будущее разнообразие тем, связанных в первую очередь с человеческими судьбами, тем, всегда волновавших людское воображение. Читатель, как видно, почувствовал это. Вот почему «первый блин» не вышел комом, и от дебютного рассказа потянулись ниточки к другим произведениям.
Как известно, Куприн был необыкновенно жаден до людей. В этом смысле его первый рассказ, представляющий собой маленький эпизод театральной жизни, густо населен. Удивляет тот факт, что автор, которому тогда было всего девятнадцать лет, мог одним ярким штрихом оживить практически любого героя. Так перед нами возникают: капельмейстер Иван Иванович фон Геккендорф, удивляющий публику «своею гибкостью» в управлении оркестром, вечно суматошный Алексей Трофимович Петунья, «исполнявший одновременно должность и декоратора, и машиниста, и сценариуса», трагик Анемподистов (он же Фальери), острослов и кривляка, умеющий закатывать глаза так, «что несколько минут в орбитах вращались одни громадные белки», «первый комик и не последний шулер» Вальцов, говорящий сиплым тенором, антрепренер и директор труппы, а заодно один из ее ведущих актеров, Александр Петрович, красивый, самоуверенный, гордый, «с большими, серыми, холодными» глазами, «тяжелый взгляд которых не могли вы-держать многие, даже очень решительные люди», прима труппы – Лидия Николаевна Гольская, имеющая «тонкие правильные черты лица» и «классический профиль». Фоном проходят безымянные персонажи: автор пьесы – «человек с растрепанной шевелюрой», удивленный суфлер, скрипач «с раскрытыми от ужаса глазами», «начавший было тянуть сурдинку» в самый трагический момент представления, а также переменчивые в своих чувствах зрители – по сути, толпа, в которую позже так любил окунаться Куприн, отправляясь на поиски новых впечатлений для своих рассказов и повестей.
Глядя на такую галерею лиц, заключенных в стены театра, невольно задаешься вопросом: «Не решил ли автор в очередной раз доказать известную шекспировскую истину, что весь мир – театр, а люди в нем – актеры?» На ту же мысль наталкивает и сюжетная линия рассказа с ее мотивом трагической любви, характерным впоследствии для Куприна. Однако, как мы увидим дальше, мораль, в итоге вытекающая из рассказа, несколько отличается от расхожего шекспировского постулата.
В основе «Последнего дебюта» – трагическая развязка отношений антрепренера и Гольской, которым волею случая предстояло сыграть на сцене то, что произошло с ними в реальной жизни: историю страсти двух сердец, одно из которых довольно быстро остыло, превратившись в холодный камень, другое же полюбило навсегда и безответно, а потому в любой момент могло разорваться от неразделенного чувства. «...Представьте себе женщину, которая полюбила горячо и сильно, – полюбила в первый раз в жизни», – произносит Гольская, обращаясь к антрепренеру. – «И... этой женщине приходится развлекать тысячную толпу именно в то время, когда она, быть может, близка к самоубийству или безумию!» Однако для Александра Петровича история с Гольской, вероятно, одна из многих побед над женщинами, которые он одерживал как в жизни, так и на сцене. Игра и жизнь слились для него в единое целое, вот почему разговор, который он ведет с актрисой в реальности, напоминает сценический диалог:
– Александр Петрович! А ваши клятвы, обещания?..
– Что ж из этого?.. Страсть, которая одинаково палила меня и вас, заставила бы всякого на моем месте клясться точно так же, как я!
В подобном положении героине ничего не остается, как либо подчиниться правилам игры, либо выйти из нее. Гольская выбирает последнее. Она выходит на сцену не для того, чтобы сыграть объяснение, а объясниться с антрепренером перед тысячью пар глаз зрителей. Но для него как в жизни, так и на сцене существует лишь игра. И тогда Гольская предстает перед залом не актрисой, играющей роль, а оскорбленной женщиной, готовой по-настоящему умереть от неразделенной любви. «... Она каким-то надорванным голосом рассказывала историю своей несчастной погибшей любви, - роптала на небо и просила у него смерти, молилась за человека, разбившего ее жизнь, и призывала на его голову проклятия».
Это уже не игра. На сцене вне всяких условностей корчилась от боли сама жизнь. Потому-то в зале и царила зловещая «гробовая тишина». Вынести жизнь на сцену... Подобного еще никому не удавалось. Это действительно был дебют... Последний дебют, ибо после такого откровения жить дальше невозможно. Оставалось умереть на глазах у публики, как и предрешено в пьесе, превратившейся в реальность.
Мне кажется, рассказ Куприна противостоит расхожей шекспировской истине, о которой я уже упоминал. В этом, на мой взгляд, его главное достоинство. «Последний дебют» наталкивает на размышления о том, что нельзя играть чувствами, а тем более душой человека, доверившегося тебе без остатка. Ведь душевные раны самые страшные, потому что они никогда не заживают.
В заключение хочется отметить, что главная героиня рассказа, актриса Гольская, напоминает Катерину Кабанову и Ларису Огудалову – героинь пьес Островского «Гроза» и «Бесприданница», по своим душевным качествам оказавшимся гораздо выше той среды, в которой они жили. Осознав это, им оставалось либо покориться среде, либо погибнуть, ибо другой жизни для них не было. Покориться они не смогли... То же самое произошло и с Гольской. Отказавшись играть по правилам среды, актриса поставила себя вне ее и погибла.