С.А. Есенин и Н.С. Власов-Окский

Внезапная кончина Сергея Есенина 28 декабря 1925 года вызвала немало стихотворных откликов. Среди них – своеобразный триптих поэта из села Дуденева Нижегородской губернии Николая Степановича Власова-Окского…

 Первое стихотворение – «На смерть Есенина» – было написано почти сразу же после трагедии: 29 декабря…

Голубоглазый, златоглавый!

Покинув шири милых нив,

Ты повенчался с шумной славой

И стал в столице сиротлив.

Простите, лунные озера!

Прощайте, реки синевы!

Певцу, любившему просторы,

К вам не вернуться из Москвы.

Не раз он рвался к вам из тины,

Но как вернуться к вам назад,

Когда кирпичные теснины

Сочили в душу смертный яд!

И он сгорел. И не сверкает

Веселых глаз цветущий лен.

И грустно головой качает

Заветный одинокий клен[1].

Следующее отмечено 5-м января 1926 года – девятым днем посмертия… В нем словно запечатлен замирающий в потустороннем голос отошедшего поэта, душа которого, освободившись от бренного, начинает дальний путь за звездой, ведущей к престолу Всевышнего…

Луна в лазори рассыпала

Кошель шелестящей листвы.

И мне вдруг счастие выпало

Душой зачерпнуть синевы.

Простор, пришельца чарующий,

Никем не заказанный путь.

Я рад душою тоскующей

В тиши голубой отдохнуть.

Забыл толпу я шумливую,

Исторг из груди города.

Вверху засветилась счастливая,

Зовущая в дали звезда[2].

На следующий день – 6 января – появляется завершающее стихотворение – «Над свежей могилой» …

Как случаен и как он недолог –

Нашей жизни взывчивый путь!

Вздремнул ты, а вьюга свой полог

На твою настилает грудь.

Сколько было меж нами юных,

Полных веры! Где же они?

Звучать не будут их струны,

Призывать золотые дни.

Вот давно ли был с нами кудрявый,

Синеглазый сельский поэт!

Луга, поляны, дубравы,

Он был ваш. И его уже нет.

Вьюга злая свинцовый свой полог

Наложила ему на грудь.

Как странен и как недолог

Нашей жизни туманный путь[3].

В неосуществленном собрании сочинений Н.С. Власова-Окского, поэтическая часть которого названа автором «Мои стихи и песни» и занимает четыре объемных рукописных тетради, стихотворения, посвященные Сергею Александровичу, расположены именно триптихом в указанном порядке: «На смерть Есенина», «Луна в лазори рассыпала…», «Над свежей могилой» …

Николай Степанович Власов-Окский (литературный псевдоним, настоящая фамилия – Власов), поэт, прозаик, мемуарист, родился 15 (27) апреля 1888 года в крестьянской семье. Его отец – Степан Максимович Власов, потомственный землепашец, мать – Таисия Анфимовна (урождённая Дряхлова), «до глубокой старости хлеборобка». Кроме сына в семье было ещё две дочери: старшая – Анна и младшая – Александра.

Когда Николаю шёл девятый год, отец скоропостижно скончался, простудившись в извозе, которым приходилось заниматься, поскольку скудное хозяйство не давало возможности кормиться только землей. Несмотря на крайнюю нужду, мать определила мальчика в начальную сельскую школу, по окончании которой в 1901 году он уехал на заработки в Астрахань, где поступил на рыбный промысел нижегородского купца И.С. Гордеева, расположенный на северном побережье Каспийского моря в посёлке Тишкове. Здесь будущий поэт исполнял обязанности писца, приказчика, помощника клеевщика, икряника. Когда выпадал досуг – писал стихи, аккуратно занося их в тетрадь. После закрытия промысла около трёх лет был матросом на пароходах и баржах Захарова и Скрепинского, бурлачил.

В конце 1905 года Николай Степанович вернулся в родное село, где подрядился работать грузчиком в дуденевском затоне на Оке. В 1906-м в ходе экономической забастовки судорабочих был арестован по подозрению в подстрекательстве и отправлен сначала в Горбатовскую уездную тюрьму, а затем в 1-й корпус Нижегородского тюремного замка. По освобождении поселился на некоторое время в селе Богородском, устроившись приказчиком в книжный магазин, хозяином которого был Василий Павлович Шеломаев, впоследствии известный краевед и общественный деятель. Здесь же познакомился с главой местных молокан, промышленником и крестьянским писателем Фёдором Алексеевичем Желтовым, который послал несколько рассказов и стихотворений Н.С. Власова в московское издательство «Посредник» в надежде, что их выпустят отдельной книжкой, однако из «Посредника» пришёл отказ.

Литературный дебют Николая Степановича состоялся 28 февраля 1907 года. В этот день социалистическая газета «Народная мысль», выходившая в Нижнем Новгороде,  впервые напечатала его стихотворение «Русь», после чего и в других нижегородских периодических изданиях стали время от времени появляться произведения Н.С. Власова.

26 февраля 1908 года поэта вновь арестовали как одного из возможных участников экспроприации в селе Богородском. Подозрения в итоге не подтвердились; после трёхмесячного заключения в Горбатовской тюрьме Николай Степанович вернулся в Дуденево и стал готовиться к экзамену на звание начального учителя, однако, имея репутацию политически неблагонадёжного, к испытаниям допущен не был. В конце 1908-го в Нижнем Новгороде увидела свет первая книга поэта «Стихотворения крестьянина Николая Власова», отпечатанная в типографии М.Л. Виленского.

В 1910-м Н.С. Власова пригласили на постоянную работу в газету «Судоходец», с которой Николай Степанович уже некоторое время сотрудничал. Именно тогда, по словам поэта, к своей фамилии он и «пристегнул» литературную приставку «Окский». В том же году вышла вторая книжка «Стихотворений крестьянина…» с подзаголовком «Песни народных нужд и горя», подготовленная ещё в 1908-м. На страницах «Судоходца» Н.С. Власов-Окский выступал в качестве репортёра и бытовика-фельетониста, а также имел возможность публиковать свои стихи и рассказы. Кроме этого издания, поэт сотрудничал также с «Нижегородской земской газетой», «Волгарём», «Нижегородским листком» и другими газетами.

В начале 1912-го Николай Степанович окончательно перебрался в Нижний Новгород, где через год вышел его новый поэтический сборник «Родное», получивший хорошие отклики в прессе. После открытия в Нижнем вольного университета по типу Шанявского Н.С. Власов-Окский поступает на его гуманитарное отделение, но не заканчивает из-за призыва в армию в октябре 1916 года.

Николай Степанович был отправлен в Тверь, где до февраля 1917-го служил в качестве ратника II-го разряда (нестроевого солдата) 196-го пехотного запасного полка. После Февральской революции его избирают членом президиума Тверского совета солдатских депутатов, а позднее – председателем бюро уездного исполкома крестьянских депутатов. С 18 апреля 1917 года стал редактором газеты «Вестник Тверского исполнительного комитета». В первый период революции редактировал также газету «Объединение» и еженедельный журнал «Тверской свисток», выпустил одну книгу альманаха «Факелы», на базе которого выросло небольшое книгоиздательство. Впоследствии работал в «Тверской правде» заведующим литературно-художественным отделом и редактировал кооперативный журнал, параллельно печатаясь в местных, московских и петроградских газетах, журналах и альманахах.

В литературной жизни Твери имя Н.С. Власова-Окского стояло в те годы в первых рядах. В общей сложности в этом городе он в 1917–1924 годах издал десять книг, среди которых «Песни свободы» (1917), «Солнечный путь» (1919), «Тишина» (1920) и др.  Ещё один сборник стихотворений, «Воскресшая земля» (1920), был выпущен Государственным издательством в Москве. Николай Степанович способствовал созыву первого губернского съезда рабоче-крестьянских писателей, результатом которого стало основание в 1919 году Литературно-художественного общества им. И.С. Никитина. Председателем организации был избран Н.С. Власов-Окский.

В Твери поэт женился на местной учительнице Марии Сергеевне Зайцевой, здесь появились на свет его дочери Галина и Евгения.

В 1922 году Николай Степанович вместе с семьёй вернулся в Нижний Новгород. Некоторое время возглавлял литературно-художественный отдел газеты волжского речного бассейна «Бурлак – коммунист», а в ноябре 1923-го был переведён в Москву для работы в нарождающейся центральной газете водников «На вахте» и далее непрерывно жил в столице.

Николай Степанович Власов-Окский был представлен Сергею Александровичу Есенину в 1920 году, когда приезжал в Москву из Твери на Первый Всероссийский съезд пролетарских писателей.

Н.С. Власов-Окский.

С Есениным я был знаком пять лет. Познакомил меня с ним давний приятель его, тверской поэт, живший раньше в Москве, Н.П. Рогожин. Первая встреча состоялась в книжном магазине имажинистов на Никитской. По переезде моем в Москву мы встречались с Сергеем Александровичем в Доме Герцена, в ОГИЗе и на литературных вечерах. Особенно часты и продолжительны наши встречи были в 1924 году[4].

Именно тогда Власов-Окский вместе с Есениным побывал в Твери. На эту поездку их несколько месяцев подбивал Александр Ширяевец, крестьянский поэт, волжанин. Ему очень хотелось увидеть верховья великой реки, а заодно и познакомиться с собратьями по перу из литературно-художественного общества им. И.С. Никитина, первым председателем которого был Николай Степанович. Желание оказалось для него несбыточным: Ширяевец внезапно умер от менингита. После похорон Есенин предложил Власову-Окскому во исполнение мечты отошедшего поэта съездить-таки в Тверь и провести там вечер его памяти.

Н.С. Власов-Окский.

Я написал никитинцам... Они немедленно отозвались на наше предложение, и через несколько дней я, Есенин, Клычков и Орешин поехали в Тверь[5].

Вечер состоялся 9 июня 1924 года в здании Центрального рабочего клуба. Приехавшие из Москвы поделились воспоминаниями об ушедшем «волжском баяне», после чего вместе с тверскими поэтами читали свои стихи. Выступление Сергея Есенина, конечно же, произвело самое большое впечатление.

Сохранилась афиша вечера, на которой выступающие поэты перечислены в алфавитном порядке, благодаря чему фамилия Николая Степановича в этом списке оказалась первой.

Поездка получила некоторое освещение в прессе. «Я читал в газете, что вы с поэтами Есениным, Орешиным и Клычковым ездили в Тверь, что там на вечере читали об умершем поэте Ширяевце, – писал Н.С. Власову-Окскому 22 июня 1924 года из Нижнего Новгорода добрый знакомый ещё со времён работы в «Судоходце», поэт, прозаик и журналист Николай Васильевич Крюков. – Всё это так прекрасно, в высшей степени интересно, что я завидую Вам и искренно радуюсь, что вы вращаетесь в обществе лучших поэтов нашего времени и находитесь в сфере искусства»[6].

Гибель Есенина буквально оглушила близких ему по духу людей. Последнее прощание казалось невыносимым…

Н.С. Власов-Окский.

Ваганьковское кладбище. Громадная толпа провожающих. Выкрики учащейся молодежи над закапываемой могилой:

– Прощай, Сережа!

Хотелось бежать и не слышать этого. Утрата была слишком велика[7].

Стихотворение «На смерть Есенина» при жизни Николая Степановича нигде не публиковалось; 2 апреля 2015 года его автограф обнаружил в архиве Государственного исторического музея внук поэта – Валерий Павлович Черкасов. «Луна в лазори рассыпала…» и «Над свежей могилой» Власов-Окский поместил в свой поэтический сборник «Цветной шатер», однако лишенное оригинального названия и специального посвящения первое никак не связывалось с именем С.А. Есенина, да и заголовок второго был не из говорящих, так что стихотворение не сразу обращало на себя внимание. Ситуация, думаю, объясняется тем, что книжка, изданная московским издательством Всероссийского Союза поэтов, вышла в середине 1927-го, когда набирала обороты борьба с «есенинщиной». Это уничижительное понятие как явление «вредное, заслуживающее настоящего бичевания»[8] в начале того же года обозначил член Политбюро ЦК ВКП (б) Николай Иванович Бухарин, опубликовав 12 января на страницах «Правды» статью «Злые заметки», которая, спустя считанные месяцы, вышла отдельной брошюрой и в последующие четыре года еще трижды переиздавалась.

Н.И. Бухарин.

… есенинщина – это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная. Причудливая смесь из «кобелей», икон, «сисястых баб», «жарких свечей», березок, луны, сук, господа бога, некрофилии, обильных пьяных слез и «трагической» пьяной икоты; религии и хулиганства, «любви» к животным и варварского отношения к человеку, в особенности к женщине, бессильных потуг на «широкий размах» (в очень узких четырех стенах ординарного кабака), распущенности, поднятой до «принципиальной» высоты, и т. д.: все это под колпаком юродствующего quasi-народного национализма, – вот что такое есенинщина[9].

Вывод был поистине убийственным: «…по есенинщине надо дать хорошенький залп»[10]. Слова одного из ведущих идеологов страны послужили руководством к действию на несколько десятилетий вперед: залп и в самом деле оказался «хорошеньким». Так, после четырехтомного собрания сочинений С.А. Есенина, изданного в 1927 – 28 годах, следующее, двухтомное, вышло лишь через двадцать семь лет, в 1955-м. В этот период всего лишь семь раз выпускались книжки «Избранного» Есенина, тираж которых был ограничен.

Еще хуже пришлось поэтам из есенинского окружения: постепенно их совсем перестали издавать и печатать. У Власова-Окского после «Цветного шатра» вышло четыре книжечки объемом от двенадцати до двадцати четырех страниц: «Песни» (1928. «Дешевая библиотечка»), «Работнички» (Стихи для детей, 1929. ГИЗ), «Агроном» (Рассказ, 1930. «Дешевая библиотечка») и «Волки» (Рассказ, 1930. «Библиотека «Мурзилки»). Между тем, в 1927 году был готов к печати первый том стихотворений Николая Степановича, оставшийся неизданным.

Борьба с «есенинщиной» задела Н.С. Власова-Окского не случайно. Он лично знал Сергея Есенина, водил дружбу с группировавшимися вокруг него неокрестьянскими стихотворцами, внес свою лепту в «литературу», посвященную памяти погибшего поэта, которую Бухарин огульно заклеймил как «дряблую и покойницкую»[11]. Кроме того, в своих стихах Власов-Окский порой поэтически перекликался с Сергеем Александровичем, становясь в оппозицию новой реальности. К примеру, образ жеребенка-месяца встречается у обоих поэтов. Правда, в мировосприятии Есенина «Рыжий месяц жеребенком Запрягался в наши сани»[12], сам запрягался, дабы свободно, легко, весело, беззаботно, прокатить ездока по заповедным угодьям, где человек ощущает духовное родство с природой. В постреволюционном пространстве Власова-Окского жеребенок-месяц насильно запряжен в хомут обезличенным хозяином новой жизни. Так подспудно возникает у Николая Степановича тема несвободы, связанности, пут, сковывающих и душу человека, и саму природу.

          Томность средь перелесиц

          После немолчных смут.

          Кто-то впрягает месяц

          В черный большой хомут.

          Бьется как жеребенок

          Месяц в своем ярме.

          Чей-то беззвучно звонок

          Слышится вздох во тьме[13].

«Месяц в хомуте» – не только название процитированного стихотворения, но и поэтического сборника, подготовленного к печати в 1922 году. Книжку так и не издали. Ее пробный экземпляр хранится в Государственном архиве Тверской области. Несколько произведений из «Месяца...» автор впоследствии перенес в сборник «Синева», другие – так и остались неопубликованными. Текст заглавного стихотворения впервые воспроизведен тверскими учеными-филологами И. Гончаровой и В. Редькиным в их монографии «Ревнители традиций» (2002), где рассматривается историко-литературный процесс в Тверской губернии с 1917 по 1932 годы в связи с деятельностью литературно-художественного общества имени И.С. Никитина.

Стоит заметить, что к событиям 1917 года и Есенин и Власов-Окский отнеслись поначалу с восторгом. Революционные перемены связывались в их сознании с исчезновением социального неравенства и рабского труда. Крестьянский же уклад в своих основах оставался для поэтов незыблемым. Они, как и Николай Клюев, не хотели «коммуны без лежанки». Но уклад, плоть от плоти которого были С.А. Есенин и Н.С. Власов-Окский, рушился на глазах; впоследствии массовая коллективизация, свидетелем которой стал Николай Степанович, закрепила на селе новое рабство.

Революционный период творчества обоих поэтов связан с утверждением самодостаточности, вылившимся в богоборчество. «Тело, Христово тело, Выплевываю изо рта…»[14], – самонадеянно заявлял Есенин в 1918-м. «Я люблю того, кто может Ненавидеть нищих духом, – восклицал чуть раньше Власов-Окский, прибавляя, – Тот со мной, кто отрицает О терпении ученье»[15]. Однако и тот, и другой, почувствовав, каким темным силам, разворотившим быт и посеявшим смуту, они пытались служить своей лирой, вернулись к «напольной Руси». Вот только рязанскому поэту путь к истокам дался куда трудней, нежели стихотворцу с Нижегородчины.

В 1924 году С.А. Есенин пишет маленькую поэму «Возвращение на родину», а Н.С. Власов-Окский в свою очередь стихотворение «На родину». Названия схожи, но как разнится их настроение. У Сергея Александровича – боль из-за утраченного на селе, у Николая Степановича – тихая радость от того, что не вся еще старь ушла из русской глубинки. В есенинской поэме первый план занимают «колокольня без креста», молящийся осинам дед, кладбищенские «подгнившие кресты», которые «Как будто в рукопашной мертвецы Застыли с распростертыми руками»[16]. Иное в стихотворении Власова-Окского, признающегося в любви «к раздольным нивам, И бархатным лугам, и скиниям лесов, К селу и мужикам, извечно терпеливым... к убогой старой хате, Где… увидел свет и незаметно рос…»[17]. Каждый из поэтов приезжает к своей матери. Но если Есенину от этой встречи хочется разрыдаться, то Власову-Окскому, судя по тому, как торопит он приближающий к родному дому паровоз, – улыбнуться; может, и грустно, но тепло. Именно теплым светом малой родины, которую поэт знал и любил с детства, наполнен его последний поэтический сборник «Цветной шатер», подпадающий по слову Н.И. Бухарина под «обожествление отсталых форм общественной жизни вообще»[18]. Очевидно, что Николаю Степановичу было отнюдь не чуждо заявление С.А. Есенина: «Отдам всю душу октябрю и маю, Но только лиры милой не отдам»[19]. Душу, как телесную единицу, заносившуюся некогда в ревизские сказки. Лирой же помыкать невозможно, ведь она – дар свыше, потому и тяготеет к природе с ее исконной, от Бога, гармонией и красотой. Всех, кто остался верен этой истине, автор «Злых заметок», не колеблясь, записал в «блаженненькие «нищие духом», Христа ради юродивые» и вынес вердикт: «… подальше от них»[20].

Неудивительно, что произведения Н.С. Власова-Окского перестали печатать. Все, что ему оставалось – литературная поденщина. О положении Николая Степановича во второй половине 30-х прошлого века красноречиво свидетельствуют строчки из его письма от 14 января 1941 года известному в то время литератору Павлу Яковлевичу Заволокину: «Живу без больших перемен. Обслуживаю рабочих авторов, пишущих технические книжки. Вот уже 6 лет на сем поприще. Сам не печатаюсь: лирические стихи не в почете, особенно о природе»[21].

Великая Отечественная война, казалось, примирила политический режим с такими, как Николай Степанович. В 1943 году поэт был принят в Союз писателей СССР, однако издательства, газеты и журналы все же остались закрытыми для его произведений. Последнюю попытку издаться Н.С. Власов-Окский предпринял во второй половине 1946-го, незадолго до сорокалетнего юбилея своей литературной деятельности. По совету друзей он составил книгу избранных стихотворений под общим названием «Жар-птица» и представил её в Союз Советских писателей вместе с заявлением, в котором просил, чтобы рукопись, содержащую стихи «почти уже… в историческом плане», рецензировалась и редактировалась «не акмеистами, футуристами и др. «истами», а людьми, способными «войти в душу стихов, написанных почти на протяжении полвека»[22]. Рецензировать сборник поручили Вере Инбер, примыкавшей в 1920-е к «Литературному центру конструктивистов». Её отзыв, выдержанный в чётком политико-идеологическом стиле советского образца, оказался для Николая Степановича как поэта смертным приговором.

В. Инбер.

Поэтический облик Власова-Окского незлобив, задушевен, лиричен. Сельская тишина, солнце над полями, родная хата, родная река, кроткая жалоба на горькую долю, бесхитростная радость жизни – таковы отличительные черты поэзии Власова-Окского…

Поэзия такого рода недолговечна…

Читая сборник стихов старого поэта, испытываешь искреннее желание выбрать из него хотя бы небольшую книжку. Но, увы, и это не представляется возможным…

Доесенинская, скорбная, безответная деревня глядит на нас со страниц сборника. Но поэту она представляется чистым раем…

Отдельные вещи – явное подражание Есенину…

Стихотворение «Вертоград», делающее попытку философски осмыслить мир, неприемлемо для нас.

Мир наш разве не причуда?

Разве он не вертоград?

«Во ржи» … поэт говорит о своей душе:

И всё ей мило, всё ей дорого.

Пред ней весь мир – в цветеньи ржи.

Она не знает злого ворога,

Не ведает вражды и лжи.

Даже с учётом даты написания этого стихотворения /видимо, 26 год/ мы не можем согласиться с ним.

В том же году было написано стихотворение «Цветной шатёр».

Я верю, братья, в чудеса:

На радость, пахарей лохматых,

Сойдут на землю небеса,

И солнце поселится в хатах.

Но даже и в то время мы были далеки от мечты о таком «мужицком рае». Наступает 1943 год, а в деревне Власова-Окского не произошло никаких изменений:

Избы, как старушки,

Грезят о другом.

Датированное 1943 годом – это стихотворение политически неверно…

«Пойте!»:

С песней клокочет, как море,

Даже и серенький труд.

Это очень далеко от нашего понимания труда и роли песни.

4 июля 1944 года Власов-Окский пишет стихотворение «Если бы…» … И уж само его название говорит о позиции поэта.

Всё это вместе взятое делает сборник Власова-Окского чрезвычайно уязвимым.

При всём желании издать хоть что-либо из него, это /как я уже говорила/ – невозможно[23].

Вера Инбер прекрасно знала, что поэт в то время был тяжело и, вероятно, необратимо болен, но не пожелала даже смягчить тон. Так отозвался залп по «есенинщине» на литературной судьбе Власова-Окского.

Тем не менее Николай Степанович продолжал писать, временами склоняясь к прозе. В 1941 году он закончил автобиографическую повесть «В сказочную страну». Впоследствии Николай Степанович работал над её продолжением, которое должно было называться «Новый путь». Скорее всего, автор собирался объединить эти произведения в один большой роман, однако осуществлению замысла помешала смерть, наступившая 8 ноября 1947 года. Уже давно лежали у него подготовленными к печати поэтический сборник «Золотой простор» и книга воспоминаний «Отошедшие», посвященная писателям, с которыми Н.С. Власов-Окский встречался на своём литературном пути и которые ко времени создания произведения уже ушли из жизни. Сергею Есенину здесь посвящен документальный рассказ «Гость случайный». Большая часть его повествует о поездке в Тверь и последующем возвращении в столицу: приподнятая обстановка литературного вечера памяти А. Ширяевца, восторженный прием публикой Есенина, ни единожды поднимавшегося на сцену, ужин в тверском ресторане «Кукушка», обстановка вагона междугороднего поезда и разговор за парой пива на Каланчовке. Кратко, но до боли выразительно передана атмосфера похорон. В заключение автор вспоминает строчки Сергея Александровича, где он прямо или косвенно называет себя на земле «гостем случайным». И действительно, короткой жизни Есенина сопутствовало слишком много суеты, среди которой он не был своим, скорее – случайно оказавшимся… Осознать это долго мешала «злая» попытка Н.И. Бухарина доказать обратное, потому, вероятно, и не опубликовали воспоминания Николая Степановича при его жизни. Книга «Отошедшие» увидела свет лишь через пятьдесят три года после кончины Н.С. Власова-Окского: в 2000-м году Московское издательство гуманитарной литературы выпустило произведение за счет средств дочери поэта, Евгении Николаевны Зайцевой, тиражом всего в триста пятьдесят экземпляров.

Удивительными порой бывают совпадения… Села, где появились на свет Сергей Александрович Есенин и Николай Степанович Власов-Окский, рязанское Константиново и нижегородское Дуденево, расположены на правом, высоком берегу Оки, с которого, на сколько хватит взгляда – речной простор, завораживающий былинной ширью. Каждый из поэтов любил свое село, думая, когда придет время, обрести в родной земле последний приют. «Дайте мне на родине любимой, Все любя, спокойно умереть», – просил Есенин, там, где «Свет луны таинственный и длинный, Плачут вербы, шепчут тополя»[24]. Не менее проникновенно писал об этом и Власов-Окский.

Я хочу умереть в полях

Средь цветущей ржи.

Одинокий дубок-монах

Отпоет мою жизнь.

На горе, над родным селом

Грустной медью храм

Прочитает отходный псалом

Моим песенным дням.

Когда ночь, хмуря смоль бровей,

Упадет к земле.

Над усопшим певцом соловей

Зарыдает во мгле[25].

Последняя воля поэтов осталась невыполненной: оба упокоились в московской земле: Есенин на Ваганьковском кладбище, Власов-Окский – на Даниловском…

Несколько разной оказалась их посмертная судьба. Стихи С.А. Есенина помнили даже в худшие времена борьбы с отошедшим поэтом, а вот Н.С. Власова-Окского почти забыли. Конечно, поэтический талант Николая Степановича скромнее есенинского, но это не причина для беспамятства…

Ю.А. Адрианов.

… вправе ли мы забывать в истории края о… литераторах, негромко, но четко прошедших дорогу жизни?

В суете давнего времени, безучастно смотревшего на любые проявления культурной жизни, эти люди пытались сохранить задуваемый ветром равнодушия огонек творческой мысли, и без того чуть живой, едва различимый под порывами ветра…

Уроженец села Дуденево-на-Оке Н. Власов-Окский…

… творчество этого поэта, несомненно даровитого, до сих пор не нашло исследователя. А у него обширное наследие – более двадцати книг, изданных в Нижнем Новгороде, Твери, Москве…[26]

Примечания

[1] Государственный исторический музей. Отдел письменных источников. Ф. 429. Ед. хр. 91.

[2] Власов-Окский Н. Цветной шатер. М.: Изд. Всеросс. Союза Поэтов, 1927. С. 46.

[3] Там же. С. 47.

[4] Власов-Окский Н.С. Гость случайный. В кн.: Власов-Окский Н.С. Отошедшие. Литературные воспоминания. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2000. С. 66.

[5] Там же. С. 67.

[6] Письмо Крюкова Н.В. Власову-Окскому Н.С. Нижний Новгород, 22 июня 1924. Личный архив (Далее – ЛА) В.А. Гурьева Л. 1–1 об.

[7] Власов-Окский Н.С. Гость случайный. В кн.: Власов-Окский Н.С. Отошедшие. Литературные воспоминания. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2000. С. 70–71.

[8] Бухарин Н. Злые заметки. Вопросы литературы. Москва, 1988, № 8. С. 222.

[9] Там же. С. 222–223.

[10] Там же. С. 224.

[11] Там же. С. 224.

[12] Есенин С.А. Полное собрание сочинений (далее – ПСС). Т. 1. М., 1995. С. 122.

[13] Гончарова И.А., Редькин В.А. Ревнители традиций: Очерк о Тверском литературно-художественном обществе имени Ивана Саввича Никитина. Тверское областное книжно-журнальное издательство, 2002. С. 90.

[14] Есенин С.А. ПСС. Т. 2. 1997. С. 61.

[15] Власов-Окский Н. Красные зори. Стихи. Тверь: Книгоиздательство Н.С. Власова, 1917. С. 10.

[16] См.: Есенин С.А. ПСС. Т. 2. 1997. С. 89–90.

[17] Власов-Окский Н. Цветной шатер. С. 11.

[18] Бухарин Н. Злые заметки. Вопросы литературы. Москва, 1988, № 8.  С. 223.

[19] Есенин С.А. ПСС. 1997. С. 97.

[20] См.: Бухарин Н. Злые заметки. Вопросы литературы. Москва, 1988, № 8.  С. 227.

[21] Российская национальная библиотека. Отдел рукописей. Ф. 290. Ед. хр. 81.

[22] См.: Власов-Окский Н.С. Заявление в правление Союза Советских писателей. ЛА В.А. Гурьева.

[23] Инбер В.  ЖАР-ПТИЦА. Ник. Власов-Окский. ЛА В.А. Гурьева.

[24] См.: Есенин С.А. ПСС. Т. 1. 1995. С. 226–227.

[25] Власов-Окский Н. Цветной шатер. С. 51.

[26] Адрианов Ю.А. Хождение за равнинные реки. Горький: Волго-Вятское кн. Изд-во, 1989. С. 60–61.